Гуру бандеровских смутьянов
29 октября 1897 года родился человек, которому было суждено стать одним из главных идеологов нацизма. Если точнее, главным его рупором. Звали его Йозеф Гёббельс. Казалось бы, к чему вспоминать чудовище, чей прах давно развеян по ветру? Только вот вспомнить надо. И надо потому, что нацизм на украинской земле воскрес не просто так: у нынешних необандеровцев был очень хороший учитель…
Мытарства непризнанного таланта
Наверное, каждому журналисту хоть раз на практике приходилось сталкиваться с таким явлением, как непризнанные таланты. Приходишь освещать какой-нибудь конкурс, и обязательно найдется участник, который постоянно будет крутиться рядом, стремясь попасть в объектив камеры или напрашиваться на интервью. Иногда случается и такое, что в один прекрасный момент этот человек открытым текстом просит написать о нем статью. Вот, дескать, живет на свете такой талантище, и даже не талантище, а гений, но никто с ним не хочет считаться, а вместо заслуженных наград в его адрес раздаются насмешки… Вряд ли подобное поведение можно считать утратой скромности: скорее в этом поступке выражены отчаяние и надежда на то, что общественный резонанс позволит добиться признания.
Ранние годы Йозефа Гёббельса – классический пример истории непризнанного и долго отвергаемого обществом таланта. Но чем больше он встречал непонимания со стороны окружающих, тем более несгибаемой становилась его вера в собственную правоту. Детство и юность Гёббельса прошли в бедности, перенесенная в детстве болезнь «наградила» юного Йозефа не только пожизненной хромотой, но и множеством комплексов собственной неполноценности. Родители хотели, чтобы Йозеф стал католическим священником: должности священника и учителя в Германии тогда считались весьма выгодными, так как давали их обладателям право на пенсию в старости и прочие формы социальной защиты, малодоступные простым рабочим и служащим. Однако юноша мечтал о литературной карьере, и это вызывало постоянные скандалы в семье. В конце концов мечта молодого человека осуществилась: одна из католических благотворительных организаций выделила ему стипендию на учебу в университете. Получив ее, Гёббельс странствовал между университетами Фрайбурга, Мюнхена, Кёльна, Бонна, Вюрцбурга и Гейдельберга, где изучал философию, литературу и историю. В последнем из них в 1921 году он защитил докторскую диссертацию на тему «Вильгельм фон Шютц как драматург. К вопросу об истории драмы романтической школы».
Однако докторская степень не принесла Гёббельсу желаемых успехов: это у нас она является высшим уровнем квалификации исследователя, а в Германии она примерно равна нашему диплому магистра с отличием. Молодой человек более трех лет безуспешно пробовал себя в литературе и журналистике: издательства и газеты не спешили видеть его в рядах своих авторов. В конце концов отсутствие денег вынудило Гёббельса стать мелким банковским служащим. Но тянуть лямку пришлось недолго: на пути столь амбициозной личности встретился такой же, как он, непризнанный талант, в данном случае – несостоявшийся живописец…
Искусство информационной атаки
Революция очень влечет непризнанные таланты – как капля меда стаи мух: только перевернув мир с ног на голову, можно самим усесться в теплые и мягкие кресла их прежних обладателей. Как вы уже догадались, художника, с которым познакомился Гёббельс, звали Адольф Гитлер. Запасы ранее невостребованной энергии были огромны, поэтому в рядах НСДАП Гёббельс сумел проявить себя не только как талантливый редактор партийной прессы, но также как блестящий оратор и организатор масс. Уже в 1926 году он становится гауляйтером Берлина: позиции «коричневых» в столице были слабыми, зато огромное влияние имели коммунисты. Ввиду того что активно конкурировавшие НСДАП и компартия занимали одну и ту же классовую нишу, социальные программы обеих партий были настолько близки и рабочие часто даже не видели разницы между ними: что те за пролетариат, что другие, а все остальное – мишура, атрибутика и декорации. Отсюда имела место сильная межпартийная миграция: стоило появиться в округе харизматичному «красному» лидеру – и наци уходили под флаг с серпом и молотом, если же верх одерживал «коричневый» вождь – коммунисты шли под знамя с гакенкройцем.
Гёббельс сумел добиться популярности берлинской партийной газеты Der Angriff («Атака»), издателем которой он являлся. В нашем представлении партийная пресса – это нечто скучное, политически ангажированное и преисполненное официоза, однако издание Гёббельса таковым не являлось. Более того, Der Angriff меньше всего старалась напоминать читателю о своей национал-социалистической сущности и даже несла некоторый налет желтизны: основная масса полос посвящалась всевозможным жареным новостям светской жизни, культурным и спортивным событиям, анекдотам и полезным советам – всему тому, что весьма востребовано домохозяйками и скучающими по пути на работу пассажирами метро. Партийной пропаганде выделялось от силы три полосы, причем велась она весьма ненавязчиво: например, газета любила подвергать травле берлинского полицмейстера, обладавшего с точки зрения гитлеровцев совершенно неправильным происхождением. Однако поводы для травли полицейского начальства щелкоперами «Атаки» выискивались благопристойные: коррупция чиновников, продажность «оборотней в погонах» и хамство в обращении с гражданами.
Гёббельс одним из первых понял важность такого фактора, как зрелищность, театрализованность и интерактивность действа. Обычно мы вспоминаем такие примеры, как зловещие факельные шествия и костры из книг на площадях, однако это далеко не самое яркое из того, к чему приложил руку Гёббельс. Достаточно посмотреть известный фильм «Триумф воли», чтобы убедиться в том, как гитлеровцы превращали свои партийные съезды из сугубо деловых мероприятий (каковыми они являются в нашем представлении) в яркий массовый народный праздник, собирающий участников со всей страны.
А теперь давайте перенесемся в наши дни, в еще мирное лето 2013 года: раздуваемая необандеровской прессой истерика вокруг пресловутых врадиевских событий стала прелюдией к сожжению «Беркута» на киевских улицах. Но ладно, там игра на обостренном чувстве справедливости: сеяние идей будущего нацистского переворота в Киеве велось самыми различными способами. Причем не только под флагами агрессивных футбольных ультрас: для тех же ценителей прекрасного предприятия, еще совсем недавно выпускавшие стратегическую продукцию, превращались во всевозможные «платформы культурных инициатив». Например, достаточно вспомнить существовавший в те годы в Донецке фонд «Изоляция» – некий аналог киевского «Мистецького арсенала», проводивший в цехах бывшего завода выставки упадочно-припадочного псевдоискусства и собравший под своей крышей немало одиозных личностей. И еще вспомним первые недели Майдана, когда смута не успела приобрести уродливую гримасу февраля 2014 года: тогда это было массовое народное гуляние под девизом «Почувствуй себя вершителем истории!».
Хорошо забытое старое…
Доктор Гёббельс был незаурядным оратором, чье наследие надо как минимум представлять, чтобы не наступить на грабли прошлого. Вспомним принадлежащие ему знаменитые фразы:
«Ein Volk, ein Reich, ein Führer!» – «Один народ, одна страна, один вождь!»
«Все гениальное просто, и все простое гениально. Маленькому человечку нравится скрывать свою ничтожность за сложными вещами…»
«Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой…»
«Имей мужество жить в опасности!»
«Мы добиваемся не правды, а эффекта!»
«Русские – это не народ в общепринятом смысле слова, а сброд, обнаруживающий ярко выраженные животные черты. Это можно с полным основанием отнести как к гражданскому населению, так и к армии…»
«Пропаганда утрачивает силу, как только становится явной…»
«Сегодня даже самые радикальные меры нельзя назвать радикальными, и самая тотальная война недостаточно тотальна…»
«Человек был и остается животным. С низкими или высокими инстинктами. С любовью и ненавистью. Но животным он остается всегда!»
«Худший враг любой пропаганды – интеллектуализм…»
«Тотальная война – это требование данной минуты. Мы должны положить конец тому буржуазному отношению, которое мы столь часто наблюдали в этой войне: помойте мне спинку, но так, чтобы меня не намочить!»
«Юриспруденция – продажная девка политики!»
«Целью национальной революции должно быть тоталитарное государство, проникающее во все сферы общественной жизни…»
«Я твердо убежден, что нам не преодолеть большевистскую угрозу, если мы не станем использовать аналогичные (но не идентичные!) методы!..»
«Позвольте мне еще раз подчеркнуть, что чем больше жертвы, на которые должен пойти немецкий народ, тем больше необходимость справедливо их поделить. Именно этого хочет народ. Никто не против того, чтобы возложить на себя даже самое тяжелое бремя войны. Однако народ сильно возмущается, когда кто-то пытается уклониться от своего бремени…»
«Дайте мне средства массовой информации, и я из любого народа сделаю стадо свиней!»
«Мы скорее походим несколько лет в изношенной одежде, нежели допустим, чтобы наш народ носил лохмотья столетиями…»
«Нас совершенно не беспокоит то, что наши враги за рубежом утверждают, будто наши методы ведения тотальной войны напоминают методы большевизма. Они лицемерно утверждают, что это означает, что с большевизмом вообще не надо бороться. Однако вопрос здесь не в методе, а в цели, а именно в устранении опасности…»
«После войны мы с радостью станем придерживаться правила «Живи и дай жить другим». Однако во время войны лозунг должен быть таким: «Сражайся и дай сражаться другим!»
«Отними у народа историю – и через поколение он превратится в толпу, а еще через поколение им можно управлять, как стадом…»
«Я спрашиваю вас: хотите ли вы тотальную войну? Если потребуется, хотите ли вы более тотальную и радикальную войну, чем вы вообще можете сегодня представить?»
«В этой войне с нами может случиться все, кроме нашей капитуляции!»
А теперь просто сравним все вышепроцитированное с теми словесами, что звучат с высоких трибун на Банковой и Грушевского, что разносятся над киевскими площадями под колыхание красно-черных знамен, что транслируют украинские телеканалы. И нам станет понятно одно: все, что твердят бандеровцы в наши дни, было сказано задолго до них. Ибо ничто не ново под луной…
«Кроме нашей капитуляции…»
Передо мной репродукция отпечатанной на плохой бумаге нацистской листовки со словами Гёббельса: «Alles kann in diesem Kriege möglich sein, nur nicht, dass wir jemals kapitulieren!» («В этой войне с нами может случиться все, кроме нашей капитуляции!»). Эти слова были произнесены им в те дни, когда крушение Третьего Рейха являлось не просто неизбежным, но и с каждым днем становилось все более очевидным. Однако не было в те дни большего оптимиста, чем главный нацистский пропагандист.
Не все представляют, что доходящие до фанатизма оптимистические умонастроения адептов являются краеугольным камнем нацистской доктрины. Иными словами, в сознании нациста нет места ни пессимистическому сценарию развития событий, ни даже мысли о поражении: будущее в представлении такого человека радужно и безоблачно. В худшем случае он может принять смерть во имя идеалов, но ведь мученичество – это же привилегия, да еще какая! Помню, как еще задолго до нынешней войны спросил я одного необандеровца о том, что он собирается делать в случае разгрома. И поверг его этим вопросом на некоторое время в самый настоящий ступор, после чего он начал твердить как попугай: «Или будет по-нашему, или не будет никак!». Чуть позже я заметил, что все результаты своей деятельности украинские националисты могут описать лишь двумя словами: «зрада» и «перемога». То есть в любой неудаче виноват предатель, подло ударивший в спину в самый критический момент, а посему важно найти этого изменника и призвать его к ответу. Отметим, что такому подходу бандеровцы научились у гитлеровцев: последние умели находить козлов отпущения.
Это к тому, что многие русские патриоты в последнее время слишком часто позволяют себе меланхолические рассуждения на тему «гипс снимают, клиент уезжает…». При этом такие личности гордо именуют себя «реалистами», несмотря на то что их мировосприятие объективностью уж точно не страдает. Также мало кто задумывается над тем, что «пессимистический реализм» на самом деле играет на руку противнику, ибо нет в мире большего вранья, чем горькая правда. А правдорубы лезут со своей горькой правдой во все щели совсем не для того, чтобы помочь тебе, а чтобы либо унизить тебя, либо дать волю очередному приступу нарциссизма. Поэтому между пессимизмом и пораженчеством надо ставить знак равенства: пессимизм порождает гнев, являющийся плохим советчиком, и, даже будучи праведным, он способен завести нас в информационный фарватер, специально проложенный неприятелем для заманивания в ловушку. Ведь любая война – это война выдержки: выждал нужный момент – победил, занервничал – клюнул на вражескую удочку, стал играть по вражеским правилам. Не поэтому ли наши враги так пресекают без малейшего зазрения совести пессимизм в своем стане? А вот мы, увы, либеральничаем с носителями столь вредных настроений…
Предвижу, что кого-то из читателей возмутят слова о том, что нет большего вранья, чем горькая правда. Скажу проще: горькой правдой информационную войну не выиграть, ибо никого ей не вдохновишь. Гораздо важнее в нашем случае уметь предложить позитивную программу: за пессимистом никто не пойдет, ведь в информационной войне побеждают исключительно оптимисты. Не будем забывать, что 9 мая 1945 года стало возможным благодаря тем, кто даже в самые тяжелые минуты беззаветно верил в Победу. Благодаря тем, против кого все потуги Гёббельса и его сообщников оказались напрасными.
Автор Александр ДМИТРИЕВСКИЙ
