Надежда Щепакина: автор секретных карт
Судьба этой женщины невероятно сложна, но при этом интересна. Ей пришлось пережить многое — тяжелые годы репрессий с семьей в лагерях, голод и холод, страшное лихолетье Великой Отечественной войны, непростое послевоенное время. Но ни об одном дне своей жизни она не жалеет. А только с болью в душе и слезами на глазах вспоминает о них
ДВА КОНТРАСТА ДЕТСТВА
Надежда Ивановна Щепакина (Чебунина) родилась 29 марта 1922 года в селе Бардагон Амурской области.
– Это на Дальнем Востоке, рядом с Благовещенском, – рассказывает она. – Наше село было расположено на берегу реки Зея, притоке Амура. Недалеко – озеро Пионерское, отделенное от Бардагона сосновым бором. Места невероятно красивые! Там равнинная местность, растут сосны, березы, дубы, клены, различные кустарники – калина, смородина, жимолость, а весной цветет багульник. В лесах каких только зверей нет: и лоси, и дикие кабаны, и косули, и медведи, и рыси. И птиц разных множество: тетерева, глухари, фазаны, рябчики, утки, гуси, цапли, японские журавли, голубые сороки. В детстве я очень любила эти места.
В семье нас было пятеро детей: я, сестра и три брата. Жили мы в большом деревянном доме. Недалеко от нас был причал, а по реке ходили пассажирские пароходы – Китай – Дальний Восток. Мои родители занимались сельским хозяйством: у нас было две коровы, две лошади, свиньи, куры. Жили мы не бедно. И молоко свое было, и мясо, и яйца. Мама очень вкусно пекла: хлеб, пироги, калачи. Отец был рыбаком. Какую только рыбу он домой не приносил! Помню, была такая огромная – таймень называлась. Положит ее тятя (так мы называли отца) на сани, а хвосты не помещаются. И осетра ели, и кету, – в устье реки Амур она самая жирная. Рыбки мы наелись на всю жизнь! А икра – красная, черная, помню, – в ведрах у нас стояла.
Была еще интересная история из детства, связанная с лошадьми. Одну из наших кобыл еще жеребенком украли цыгане. Звали ее Шке. Жалко, конечно, было. Горевали мы горевали, а один знакомый как-то пообещал нам, что наша кобыла вернется домой. Он зашел к нам в дом, опутал четыре ножки стола нитками и сказал, чтобы мы ждали возвращения лошади. Как-то вышла я к реке, смотрю, а наша Шке идет домой и не одна: сзади нее по берегу бежит жеребенок…
– Надежда Ивановна, детство у вас было веселое, интересное?
– Можно сказать, что только часть моего детства была такой. Были и тяжелые, страшные времена, когда всю нашу семью во время «раскулачивания», в 30-е годы, сослали в лагеря. Людей оставляли прямо в тайге, с детьми на руках, часто без теплой одежды, инструментов и еды, без элементарных средств к существованию. Там тысячи таких заключенных, как мы, строили железнодорожную ветку для вывоза леса, работали на лесоповале. Вокруг поселка, в котором мы жили, была тайга и непроходимые болота. Сбежать оттуда было невозможно. А тех, кто пытался, находили с овчарками, возвращали обратно, наказывали и сажали в карцер.
Мы поселились в длинном бараке со стенами из жердей. Щели затыкали тряпками, мхом, дощечками. Из двух железных бочек сделали печки, где родители сушили одежду после работы. Площадь комнаты была четыре квадратных метра, и поэтому было очень тесно. Барак с двух сторон был окружен широкими ручьями. Чтобы перейти через ручей в сельпо за продуктами, надо было просить разрешения у коменданта. Многое мы там пережили: и холод, и голод, и болезни. Условия жизни были кошмарные – смертность в разы превышала рождаемость. Особенно много умирало детей, ослабленных постоянным недоеданием и болезнями. Не дай Бог кому-то такое испытать!
– А кто вы по профессии, где учились?
– В детстве мечтала стать военной летчицей, но по состоянию здоровья меня не взяли. До войны поступила в железнодорожный техникум в Биробиджане. По профессии я картограф. Всю жизнь, сколько себя помню, занималась спортом: плаваньем, стрельбой, лыжами. Участвовала в различных соревнованиях, даже денежные премии получала. Помню, как-то дали 50 рублей за какую-то победу. Я до сих пор не жалуюсь на свою гибкость и на шпагат могу сесть.
В свои-то 98 лет?! – с удивлением думаем мы. Но когда ветеран демонстрирует нам свои способности, убеждаемся в ее словах.
«ГЛАЗА» АРМИИ
– Чем вы занимались в годы войны?
– Когда началась война, мне было 19 лет. Служила на флоте в разведке, в экспедиционно-географическом отряде. Наша воинская часть размещалась недалеко от Хабаровска. Будучи картографом, мне приходилось чертить различные карты для войск: артиллерийские, танковые, рельефные, карты водных рубежей. На них отображалось расположение войск и техники противника, его оборонительные сооружения и огневые точки, которые были выявлены нашими разведчиками, а также различные ориентиры и объекты местности. Своей работой мы обеспечивали высадку десантов, постановку минных заграждений и траление мин, разведку артиллерийских позиций противника, деятельность речных флотилий. И вся информация была абсолютно секретной. Мы, картографы, были «глазами» армии. Нелегко приходилось, когда на море был шторм. В такие дни катера к нашему кораблю не ходили и, когда продовольствие заканчивалось, мы по несколько дней голодали. Вообще нам полагались пайки: по 940 граммов хлеба, картошка, крупы.
В войне с японцами в 1945 году наша часть тоже принимала участие. В августе мы подошли к острову Шумшу и начали наступление против японских войск. Военные действия были в трех направлениях: в Маньчжурии, на Южном Сахалине и на Курильских островах. Вместе с сухопутными войсками действовали корабли Тихоокеанского флота и Краснознаменной Амурской флотилии. Наша бригада обеспечивала перевозку войск под Хабаровском на реке Уссури, принимая участие в сложнейшей Сунгарийской операции, обстреливая огневые точки противника.
Помню, как на пристань города Сахалян был высажен десант военных моряков, который захватил плацдарм для переправы войск и техники к берегу Амура. Сначала люди выгружались прямо на берег по самодельным мостикам, а потом через несколько часов был сделан специальный понтон. Тогда танки, самоходные установки на баржах и пароходах переправлялись через Амур и двигались вглубь Маньчжурии. В течение нескольких дней наша армия продвинулась на десятки километров и овладела многочисленными позициями японцев. Помню, как однажды они нас вычислили и взяли в плен, били по голове, издевались. На помощь нам пришла команда другого судна. Так мы спаслись и остались живы. Закончила я войну в звании старшего лейтенанта. За боевые заслуги награждена Орденом Красного Знамени, Орденом Отечественной Войны 2 степени, медалью «За победу над Японией».
– Ваш муж тоже воевал?
– Да, вместе со мной в одной части. Он был штурманом, звали его Анатолий. Вместе мы прошли всю войну, а после ее окончания поженились.
МИРНАЯ ЖИЗНЬ, ТРУДОВАЯ
– Где вы встречали Победу?
– Долгожданную Победу мы встречали в Москве, будучи в гостях у моей сестры. На Красной площади и прилегающих к ней улицах собрались десятки тысяч поющих и танцующих людей. Играли духовые оркестры, было много знамен и транспарантов. Народ веселился. Повсюду звучали песни, люди танцевали под гармошку, слышались радостные крики «Ура!», все поздравляли друг друга с великой Победой.
Повышенным вниманием пользовались воины-фронтовики и мы в том числе. Нас целовали, качали, приглашали танцевать, фотографироваться. Продолжалось это всю ночь. Запомнилось нам очень красивое зрелище, когда над городом в ночном московском небе, в лучах прожекторов зависли два огромных аэростата: один с государственным флагом СССР, другой – с портретом Сталина. А поздним вечером небо столицы озарил салют…
– Надежда Ивановна, а как вы попали в Донецк?
– Один из моих братьев еще до начала войны приехал сюда. Тоже воевал, освобождал Донбасс. Когда наступило мирное время, я с семьей приехала к нему в гости. Нам очень понравился этот город, и мы обменяли свою квартиру на Дальнем Востоке, несмотря на то, что она была шикарной, на донецкую. Обосновались здесь. У нас родилось двое детей: сын Александр и дочь Антонина. Муж работал инженером-механиком в Донецком институте пластмасс, я на шахте имени газеты «Социалистический Донбасс» чертежницей. А через некоторое время меня пригласили работать в «Укргеологию». И там я проработала картографом до 70 лет. Кстати, мне пришлось принимать участие и в разработке проекта донецкого метро, которое, к сожалению, так и не начало работать в нашем городе.
– После войны с боевыми товарищами встречались?
– Конечно. Когда был жив муж (его уже нет в живых 12 лет), мы вместе с ним ездили в Москву на встречу с фронтовыми товарищами. Наша встреча проходила в Останкино, в ресторане «Седьмое небо». Помню, там играл духовой оркестр, мы танцевали, пели, вспоминали военные годы.
– Вы спортсменка. А что еще любите, кроме спорта?
– Петь люблю с самого детства. Моя мама была замечательной певуньей. Наверное, ее талант предался мне по наследству. А еще в память о маме у меня осталось янтарное ожерелье, которое подарил ей отец, – рассказывает Надежда Ивановна и показывает на украшение, висящее на ее шее. – Помню, когда была маленькой, на Дальнем Востоке, где мы жили, было открытие моста через нашу реку Зею. А маму пригласили петь на это мероприятие. Мы ходили вместе с ней, и я подпевала ей в сторонке. Я люблю разные песни: русские и украинские, военные, особенно «Три танкиста» и «Землянку». Хотите спою?
И Надежда Ивановна запевает: «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят…». Несмотря на возраст, голос у нее звонкий и очень красивый.
– Я до некоторых пор была участницей ветеранского хора, – говорит Надежда Щепакина. – Теперь уже возраст, конечно, не позволяет. Но дома пою всегда. Не скучаю никогда. Меня постоянно навещает внук Денис, он военнослужащий ДНР, и в свободное от работы время приходит ко мне: готовит, ухаживает за мной. И правнук у меня есть, и правнучка. Одинокой себя не чувствую.
Благодарим за помощь в подготовке материала Совет ветеранов Буденновского района города Донецка
Автор Наталья ДЕДИЦКАЯ. Фото Валерия ЛУКИЧА и из архивов семьи Щепакиных
