Анна Цыбань: «Каждым своим спектаклем мы залу посылаем некую телеграмму»

В театре ее называют Ася. Так звали ее в детстве. Так зовут и сейчас. Потому что это имя ближе  ее характеру, ее нраву.  А по паспорту она Анна. Анна Анатольевна Цыбань. По записи в трудовой — режиссер Донецкого республиканского  академического  музыкально-драматического театра им. Марка Бровуна.

Все знают, что для зрителя театр  начинается с вешалки. А с чего начинается театр для труппы?  С режиссера. Он главный маг, которому подвластно оживить страницы пьесы, вдохнуть жизнь в персонажи, наполнить смыслом действо и протянуть невидимые провода между сценой и залом, по которым  будут передаваться чувства, эмоции, мысли от сердца к сердцу, от души к душе, от человека к человеку.  Он выбирает пьесу, он доказывает целесообразность ее одушевления художественному совету, он подбирает актеров,  ставит задачу перед осветителями, костюмерами, звукорежиссерами, и под его чутким руководством прописанные автором образы оживают и несут эмоции в зал, выполняя свое главное предназначение.

О мечтах

Наш разговор с режиссером  театра Донецкой муздрамы Анной Цыбань  начинается с рассуждений о мечте.

— Анна Анатольевна, актрисой мечтает стать как минимум каждая вторая девчонка. А вот о том, чтобы кто-то с детства мечтал стать режиссером, никогда не слышала.

— Я тоже не мечтала. Мечтала быть хорошим журналистом.

Училась в ДонНУ на филологическом факультете, на отделении журналистики. Работала ведущей  на радиостанции «Радио 101», которое потом стало называться радио «Ностальжи». У меня был цикл передач о театре, и ко мне на интервью пришел Марк Матвеевич Бровун. Для меня было большой удачей заполучить такого спикера, но я даже не подозревала, во что может вылиться эта встреча. Мы пообщались, передача получилась. И по моему мнению, и по мнению моих коллег. И через какое-то время Марк Матвеевич  предложил  мне попробовать себя в театре.

— Помните эмоции, которые у вас вызвало это предложение?

— Помню. Было очень  неожиданно, очень интересно  и очень страшно.

 Я  напрямую  сказала  мэтру о своем смятении.

— У тебя все получится, — сказал он мне. – Мы поможем и научим.

В то время в театре очень сильным было наставничество. Приходили молодые сотрудники, артисты, и их закрепляли за старшими, опытными, авторитетными. Потому как любая теория, любые знания, не окрашенные практикой и опытом, оставались безжизненными.

У опытных людей масса своих наработанных секретов, звездочек, искорок мастерства. И если они захотят этим поделиться, то такие  уроки станут бесценными для тех, с кем они захотят поделиться. В театре это было именно так. Поэтому школа была не только профессиональная, но и жизненная. Мне очень повезло: мне все рассказали, показали, научили мастера сцены того времени, настоящие корифеи театра – народный артист Геннадий Васильевич Горшков, Евгения Васильевна Воробьева.

Я пришла в театр на  должность помощника режиссера. Было мне тогда 20 лет. С полным правом могу сказать, что  выросла  в театре. Закончила учебу в университете и  поняла, что этого недостаточно.  Нужно профессиональное образование. В результате  поступила в Киевский  институт  им. Карпенко-Карого на режиссерский факультет.

Режиссер – это…

— Любая работа, даже творческая, – это ремесло. Квалификация ремесленников, правда, бывает разная. Что важно уметь режиссеру, чтобы быть востребованным, а значит – понятым?

— Для режиссера очень важно, чтобы было что сказать зрителям.  И актерам тоже.  Режиссер ведет за собой постановочную труппу.  Нужно актеров чем-то увлечь, заразить, а иначе результата не будет. Режиссер – это ремесло состоявшегося человека.  Поэтому, для осознания того, что я хочу и могу сказать, пришлось расти, набираться опыта.

У меня не было какой-то  одной работы изначально, которой я занималась от начала и до конца. И в этом, я сейчас хорошо понимаю, было счастье.

Делать приходилось все, что  было необходимо  и было  под силу. Мое становление происходило в сложные 90-е.

И в жизни, и в деле был кризис. Люди искали работу не по призванию, не для самовыражения, а для того, чтобы прокормиться. В театре, как и везде, была текучка, не хватало людей, так что все делали все. И спектакли вели, и на сцену выходили в массовых сценах. Это была хорошая школа.

Круг должен был крутиться

— Случались, наверное, и непредвиденные ситуации?

— Не ситуации — целые истории.

Одна из самых ярких и запомнившихся связана со спектаклем  «Поминальная молитва». Огромный спектакль, в котором  была задействована вся труппа.  Декорации масштабные.  Действие происходит, практически, на постоянно вращающемся круге. И вдруг в середине первого акта лопается трос и круг останавливается. А это такая механическая поломка, которую и предусмотреть невозможно, и устранить быстро нельзя. Остается только останавливать спектакль. В зале – аншлаг.

И вот собираются в свободных сценах старшие актеры и говорят: «Остановить спектакль мы всегда успеем. А давайте попробуем доиграть.  Зрители же не виноваты».  И все, кто не был задействован на тот момент, в очередной сцене за кулисами стали  ногами двигать этот круг. Зрители понимали, что что-то не то происходит, но догадаться о том, что было на самом деле, не могли. Худо-бедно докрутили первый акт. Но это были не все испытания:  трос, который вращал круг, застрял   в механизме. Круг невозможно крутить так, как это было раньше. Объявляем антракт, опускаем занавес, наши технические службы пытаются оценить ситуацию, а молодые актеры придумывают, как круг  толкать снизу.  Зрители смотрели второй акт и, конечно же, никто не догадывался, что сцену вращали руками театральные атланты. К тому же мгновенно была разработана система знаков. Мы сверху стучали, когда нужно крутить: один стук – вправо, два – влево. И спектакль состоялся. Это была серьезная проверка, и коллектив ее достойно выдержал.

Такая же ситуация повторилась  в 2015 году. Круг остановился в спектакле «В джазе только девушки». А мы уже ученые. И те, кто участвовал в первой истории, сказали новичкам: «Мы вам сейчас покажем, как это делается.»

Уроки военного времени

— Был ли  когда-либо  такой момент, что вы пожалели о том, что пришли в театр?

— Жалеть не жалела, но, как у каждого человека, в момент какого-то кризиса бывает ощущение: ты не знаешь что делать, куда идти.  И естественно возникает вопрос – своим ли делом ты занимаешься? Раньше случалось, что я искала ответы. А теперь я точно знаю, такие ситуации исключительно для тренировки терпения. Иногда нужно остановиться, переосмыслить, подождать. И затем обязательно  приходит какая-то новая возможность, идея, всплеск, перспектива. Таков закон жизни. А театр – организм живой, к которому нужно прислушиваться, присматриваться, с которыми нужно считаться.

А еще все ответы на все вопросы я и большая часть нашего коллектива получили в 2014 году.

Отпуск в тот год был длиннее, чем обычно. В конце сентября Наталья Марковна  Медведева стала нам звонить и говорить, что нужно собираться и открываться. Признаюсь, многие тогда задавались вопросом, насколько нужен театр городу. Большая  часть сотрудников  театра были в отъездах, сообщение нарушено. Наш театральный автобус был отправлен в Днепропетровск, люди туда съезжались и все вместе ехали в Донецк. И вот автобус подъезжает к театру, мы   выгружаемся: вещи, дети… И обращаем внимание, что на  пустынных улицах появляются люди, которые направляются к нам. Это была самая незабываемая встреча. Нас обнимали, целовали  и говорили: «Если театр приехал, значит все будет хорошо».

Люди во всем искали знаки, и это был очень показательный знак.

А затем октябрь. Открытие сезона.  Первый спектакль. «Женитьба». На улице слышна канонада. Открывается занавес – полный зал. Заканчивается спектакль, выходим на поклон, а зрители (понятное дело, что не до цветов было) к сцене подходят и руки к нам тянут. Как после этого думать, что мы работаем зря?!

А в 2016 году в театр  привезли детей из приграничного села. Первоклассники. Их населенный пункт несколько раз переходил из рук в руки. Детишкам этим по семь лет. Они даже не помнят, как было, когда не было войны.  Мы их в холле встречаем, они заходят, смотрят на потолок, и девочка говорит: «Смотрите, нас в дворец привезли». Им нужны наши сказки. Им нужны островки мира. А иначе как?

О предпочтениях

— Анна Анатольевна, а у вас любимые артисты есть?

— С теми, с которыми работаешь, те и самые любимые.

— Вы ходите в другие театры?

— Сейчас меньше, чем раньше. Мне очень импонирует работа Льва Додина. Очень бы хотелось посмотреть его спектакли вживую. Почувствовать энергетику.

— Как вы отбираете  материал?

— По-разному. У нас репертуарный театр, поэтому есть  понятие — необходимость. В репертуаре должен быть жанровый баланс, учитывается наличие разных сцен. Важно, чтобы они все были задействованы. Слава богу, у нас в театре пять режиссеров, и мы ни разу нигде не пересеклись в плане наших притязаний на материал. Нам нравится разное. У всех есть свои пристрастия. Я, например, люблю малые формы. Мне ближе камерные сцены.

Телеграмма залу

— Что для вас должно быть в пьесе, чтобы она вас зацепила, обратила на себя внимание?

— Ответ на этот вопрос кроется в ответе на вопрос, зачем нужен театр, каково его назначение. У Товстоногова есть замечательная фраза – телеграмма залу.

Мы каждым своим спектаклем посылаем залу некую телеграмму. Что мы хотим сказать в зал, на что ему обратить внимание. Хотим мы, чтобы зритель задумался, что-то понял, что-то вынес. Для меня важна идея в пьесе, которую я буду транслировать в зал. И мне важно, чтобы эта идея была по большому счету. Чтобы это был разговор о важном и глобальном.

Мы очень быстро живем, быстро чувствуем, общаемся, обижаемся, не даем очень часто ни себе, ни другим шансов что — то исправить. Такой темп не оставляет нам возможности остановиться, прислушаться к себе, прислушаться к другому. А сколько проблем можно было бы избежать, если бы не торопились и разговаривали друг с другом, слышали друг друга.  И как это важно! И вот эти 2 – 3 часа, которые человек находится в театре, нужно использовать для того, чтобы он остановился, сбросил всю суету, и у нас есть шанс в этот момент достучаться,  обратить внимание.

Об очень личном

— Какая у вас семья?

— Самая лучшая. Прекрасный понимающий муж. Замечательные родители с обеих сторон, всегда готовые прийти на помощь. И на двоих двое дочерей — Маша и Ксюша. Машеньке 15 лет, а Ксюшеньке – четыре.

    В тот день, когда мы узнали, что она у нас будет, бомбили аэропорт.

Девочки  в театр ходят с удовольствием. Любимые спектакли, конечно, у них разные. У Маши – «Тартюф», у Ксюши – «Чиполлино». И когда Ксюша идет на спектакль, каждому персонажу рисует что-то свое. Девочкам – цветы. Кроту, например, картошку.

Секрет воспитания детей один: мы их просто очень любим.

Любовь, хочу я вам сказать, вообще очень полезная штука и в семье, и в работе, и в отношениях со зрителем. Если она есть – есть смысл. Если ее нет – нет ничего.

Наталия ХРУСТАЛЕВА